Композитор и музыка в России
Композитор — это своего рода комбинат, который создает инструкцию для исполнителя — партитуру. Он должен написать черновик, переписать беловик, размножить, сделать много копий. Потом нужно расписать партии, отдать музыкантам, которые это будут учить, а партитуру – дирижёру, звукорежиссёру, который будет это записывать …
Это дорогой процесс. Ведь недаром еще в XIX веке создалось Русское музыкальное общество при высочайшем покровительстве — царь давал деньги на музыку, поэтому мы знаем имена десятка композиторов, которые тогда творили, и поэтому мы имеем музыку.
Что же сегодня происходит с музыкой в России? И есть ли она? [Иногда создается иллюзия, что что-то есть (или было): осыпают монаршими милостями ещё сохранившихся бывших секретарей Союза композиторов СССР (рецидив советских времен), про которых еще 20 лет назад создатель Союза и многолетний его руководитель Тихон Хренников сказал, что это компания «самовлюбленных бездарей, распределяющая между собой государственные премии и награды».]
И существует ли она реально в общественном сознании? Нисколько. Создаваемой в России музыке пути в России нет.
Музыки у нас не знают — ни своей, ни мировой. Если обычный человек, что называется «с улицы», еще сможет назвать несколько имен русских композиторов XIX века, то за последнее столетие(!) скорее ни одного. Да и музыканты назовут не больше 3–5 имен.
А где же остальные? И где их музыка? А где музыка действительно современная — созданная в последние 10–15 лет? Как возможно организовать сознание современного человека без её воздействия?
Как можно современному музыканту (и публике тоже) не знать не только современной музыки, но даже таких гениальных(!) произведений XIX века, как «Реквием» Сен-Санса, «Сцены из «Фауста» Гёте» Шумана. А что уж говорить о гениях XX века — Эдгаре Варезе, Лючано Берио? Имён не знают - не то что музыку.
Еще в середине 90-х годов я спросил Берио после концерта во Флоренции, не хочет ли он приехать с концертом в Россию. «Зачем?» — был ответ. Россия по сравнению с Европой в музыкальном отношении — что Монголия. Давно минули те времена, когда в Россию стремились(!) великие композиторы — Лист, Берлиоз, Шуман... Теперь платят не композиторам, как прежде, а торговцам дорогими побрякушками из бывших царских покоев. В сознании же граждан культура от сего приобретения отнюдь не пребывает.
Я кое-что совершил в жизни (и кое-что - недурно), у меня есть какое-то имя в профессиональных кругах (а, может быть, и среди публики). Если я не вижу возможности профессиональной деятельности в стране, то что же делать молодым композиторам — менять профессию? Уезжать?
Советские условия не всегда способствовали развитию талантов. Уж во всяком случае не в среде композиторов. [Говорят, Никита Богословский как-то выразился: «У нас волк волку — композитор».]
То, как вела себя хренниковская мафия (от которой творец её безуспешно пытался откреститься в 80-тые годы) в период до “перестройки”, угнетая творчески-состоятельных композиторов, видя в них угрозу своему благосостоянию и позволяя работать и получать вознаграждение лишь членам своей группировки, по существу было исключительно эгоистичной (по-теперешнему - корпоративной) антигосударственной кампанией. Работа композитора заканчивается в концертном зале, а не за письменным столом. Только в зале композитор может точно решить окончательные параметры своей работы, её воздействие, и только в зале слушатель может оценить его работу.
Недопущение именно активного творческого композитора до концертного зала, невозможность исполнения новых произведений - преступление хренниковской системы, как перед членами общего “союза”, так и перед публикой. И как следствие - отсутствие критики и публичного обсуждения, развития эстетического сознания и творцов, и публики, отстранённой от процесса. Теперь пожинаем плоды той политики. Никто не знает, сколько музыки было написано в прошлом веке, что из этого сохранилось. Знают всего несколько имён, но музыки не знают. Следствием уничтожения навыка творческой критики явилась возможность навязывания фальшивых ценностей, покорно принимаемых неразборчивой аудиторией. Позор режиму и его самовлюблённым, малоспособным деятелям, возомнившими себя вершителями судеб и культуры!
Только упоминание (с обидой и укоризной) Т. Хренниковым на Съезде композиторов в 1979 году моего имени среди небольшой группы композиторов, чьи сочинения активно исполнялись в Европе, «автоматически» (то есть без специального к тому указания) влекло исключение моих сочинений из издательских планов и из концертных программ (и конечно, лишение средств к существованию).
[Правда, через 9 лет Хренников изменил своё отношение, назвав мой «Реквием» более высоким достижением, чем «Реквиемы» Моцарта и Верди, что не вполне корректно и может быть отнесено, возможно, на счёт полемического задора в споре с самим собой. Я бы – «с присущей мне скромностью» (чего от меня почему-то постоянно требовали, хотя скромность – это удел посредственностей) – их уравнял. Но не с Моцартом, у которого есть прекрасные эпизоды, но чей «Реквием» неровен, а музыка «Туба мирум» по характеру совсем неуместна. Я бы в выражении Хренникова заменил Моцарта на Сен-Санса, чей, неизвестный нам прежде, гениальный «Реквием» -- цельный, предельно выразительный, абсолютно соответствующий настроению текста.]
«Коллеги» писали на меня доносы (распространённое в России развлечение), выбрасывали мои сочинения даже из программ Дома композиторов: “просто так”, из обычного хамства. Они же — нынешние «начальники» Союза композиторов — довели его до жалкого состояния: уничтожены техническая база для подготовки нотных материалов, книжная библиотека, создававшаяся личными вкладами композиторов, Музфонд превратился в ООО «Музфонд Союза композиторов СССР»! Чем занимается эта частная фирма – неизвестно. А без настоящего Музфонда иной раз и похоронить композитора невозможно. (И самое насущное - “дома творчества” - теперь композиторам уже даже не снятся).
В Союзе и прежде (теперь — больше) преобладали композиторы-песенники. По существу он был и не союзом, а искусственным симбиозом природных антиподов — композиторов и песенников, созданным «отцом народов» для удобства управления ими. «Песенников» всегда интересовал рынок, а композиторов — всё же задачи более близкие изложенным в этом и других моих, как теперь принято выражаться, дискурсах.
Конечно, никакого взаимопонимания быть не могло. Но было постоянное наглое, хамское насилие над композиторами со стороны “песенников”, занимавших “командные” посты в этом мнимом “союзе”.
Да и немудрено: из полутора тысяч членов Союза серьёзной музыкой занимались
(от случая к случаю ею “баловались” и “песенники”) едва ли 60 человек, из них настоящих серьёзных композиторов “с задачей” было не больше пятнадцати. Серая масса приверженцев Хренникова сгоняла их не только с трибуны (при советской “демократии”), но – в результате – многих и из страны. Номенклатура всегда побеждает – проигрывает страна, проигрывает народ, не получая развития. Допустимо ли существование номенклатуры в нормальной, ненасильственной (!) стране при задаче «всестороннего развития личности»?
Невозможно, особенно после Р.Штрауса, А.Скрябина, А.Брукнера, относится к тем звукам, что нагло оглушают вас из ночных дискотек и автомобилей, как к музыке. Поклонники этих звуков называют их “байдòй” (ерунда, чепуха, хлам), в Америке это - “треш” (мусор). В соцнауках это - часть контркультуры. Но анти-культура не может быть “музыкой”, а только анти-музыкой. Так и называйте её “байдой”. “Байда” заполонила мир, она примитивна, вульгарна, опасна, забивает уши звуковым мусором, разрушает связи с культурой. В некоторых своих видах она представляет особую опасность для психики, являясь сильным психотропным средством.
[Открываю сайт фирмы с фальшивым, как оказывается, названием “Classical records”, но на самом деле производящей именно групповую самодеятельную “байду”. В информации о записи обозначен жанр – trash. Откровенно!
Вспоминаю, как один кинорежиссёр заявил, что хочет снимать “треш”. Я решил, что он оговорился или у него языковая аберрация. Однако теперь я думаю, что он действительно имел в виду то, о чём говорил, – он хотел снимать именно “отбросы”, на что, видимо, имеется спрос или, возможно, теперь они у них “в моде”.]
В прежние времена, когда “сливали” всех пишущих ноты или о нотах в один управляемый организм – Союз композиторов, всё же было разделение на “композиторов” и “композиторов -(но)- песенников”.
Теперь же все стали - как бы “композитор”, иногда и “певец и композитор”. Не “автор песни” или “автор мелодии”, а именно “композитор”. Но народ столетиями пел собственные песни, а не считал себя “композитором”. Скажи им: “вы - композитор” – поднимут на смех!
[Всё же “композитор” - это особое производное определённой эпохи. Хильдегард фон Бинген в XII веке ещё не считала себя “композитором”, хотя в зародыше уже появлялось то, что мы называем не просто “музыкой”, но воплощением Св. Духа. Эпоха религии Св. Духа, появление которой Иоàхим Флорский назначал на 1260 г., осуществилась незаметно в течение последних сотен лет и связана исключительно с музыкой. Поэтому “композитор” в своём истинном проявлении – это не составитель шахматных задач или цветочных букетов, и, конечно, не “песенник”. Это служитель культа Св. Духа!]
Для отечественного образования характерна низкая интеллектуальная и эмоциональная подготовка музыкантов. Множество раз я убеждался в том, что и музыканты мало смыслят в музыке вообще и в том, что они играют. Характерно, что три очень известных дирижёра, руководители больших оркестров, назвали разные имена композиторов, которых они считают самыми выдающимися в Российской Федерации, - и все безо всякого основания!
Ещё будучи студентом консерватории, я слышал от своего педагога по фортепиано историю о том, как он проверял других педагогов на знание музыки: на преподавательском семинаре по эстетике он импровизировал на рояле, прося их определить, чью музыку он играет. И назывались самые разные имена самых известных композиторов - классиков. Тем самым стало ясно, что педагоги учат технике исполнения, традиции исполнения, но не смыслу, в котором не очень-то разбираются. Технику исполнения можно сымитировать, но смыслы - уникальны, неповторимы, в них необходимо полностью погрузиться. Вследствие непонимания этого музыканты обычно судят о ценности исполняемых ими произведений по реакции публики.
[Известный всем дирижёр признался мне через несколько лет после исполнения моего произведения: ”Хорошая это музыка: такого приёма (у публики) наш оркестр ещё не испытывал”. И дальше дословно: “Мы много играем современной музыки, но кто её знает, какая она - хорошая или плохая?” (в советское время кое-где ещё играли).
И это – дирижёры. Что же говорить об оркестрантах?]
Вот и верь этим зазнайкам. Это они воображают, что создание произведения – их заслуга, они – творцы, они имеют право трактовать произведение по-своему. А ничего “трактовать” не надо. Надо лишь выполнить указанное в партитуре. И надо уметь выполнить, “войти” в сочинение, сделать его своим. И не избежать при этом душевной работы! В этом-то всё дело! В идеале исполнитель – это двойник композитора, проводник его идей, воплощение его духа.
В советское время критика была в жалком состоянии. Номенклатурных композиторов нужно было только хвалить (иначе не поздоровится, да никто и не напечатает). О талантливых – ни слова, их – нет.
И нынче – не лучше. Среди критиков появились поклонники разных музыкальных направлений, не признающих ничего, кроме одного – своего любимого. Такой критик превращается в пропагандиста. И он приносит вред, если то, чему он поклоняется – второстепенно и не существенно. А такого теперь – больше, чем когда-либо по причине упадка духа, рассеяния сознания, влияния “моды”. (А “мода” создаётся, организуется, так же, как “создаются” имена).
Как-то за кулисами Кеннеди-Сентр один влиятельный критик подошёл ко мне с весьма требовательным вопросом: “Вы – минималист?”- “Нет, сэр”- “Почему?” - “А почему бы нет, сэр?”. Недоволен. Успокаиваю: “Я – максималист, сэр!” - “А что это такое?” - “Это – противоположное минимализму”. Возмущён (такого ведь быть не должно!) - и, подчёркнуто громко топая, уходит. Вот пример неоправданной увлечённости: он дезориентирует своих читателей, которым по должности в газете обязан ежедневно поставлять материал о музыке, и скрыть своих пристрастий ему не удастся.
Серьёзная музыка – не рыночный продукт. Она создаётся духом и для духа.
Я не использую слово “современный” по отношению к искусству, как расплывчатое, не информативное и требующее многих дополнительных пояснений. Есть ствол, есть побеги. Должны им быть разные наименования.
Вот и известный в Англии композитор и музыкальный обозреватель советует мне не называть свою музыку “современной”: принадлежность её к традиции (“стволу”) по её задаче, связанной с углублением во внутренний мир человека как творения Божия, вполне определяет её как “musica perennis” (вечная музыка): это музыкальная традиция, которая в своём явственном проявлении существует немногим более четырёхсот лет, имеет своим предметом прежде всего остроту переживаний человека, глубину его существования.
[www.temenos.info: “Внимание В.Артёмова сосредоточено на мире переживаний не ради них самих, но для достижения сверхреального бытия. Как говорит композитор, «музыка - это единственный истинный путь познания смысла существования».
Артёмов считает музыку наукой - концентрацией душевного опыта и - наряду с
космологией - одной из двух главнейших фундаментальных наук.
Музыка - наивысшее достижение человеческого духа, “посредник между Богом и человеком”, “сгусток духовной энергии, призванной пробудить в человеке нравственное сознание” и “музыка - особая наука: космология духа. Она не требует спекуляций и логических описаний. Она несёт озарение, и этот опыт передаётся непосредственно звуками”.
“Музыка выражает тайну душевной жизни и через неё - тайну вселенского Бытия. Посредством индивидуальной творческой души раскрывается несказанная тайна Творения, тайна Мировой души” (“Основание философии музыки”).
В то время как настоящая высокая культура в России - наподобие ранней христианской церкви - находится в катакомбном состоянии, скрыта от непосвящённых и популяризируется при дневном свете лишь своей пародией, мы рады представить публике чудом сохранённые произведения Вячеслава Артёмова. Его выразительная, исповедальная, тонкая и мощная музыка сулит требовательному слушателю откровение нового запредельного мира, одаривающего глубоким волнующим переживанием.
“Артёмов – это Бетховен нашего времени” (Федерико ди Роберто)
“Артёмов – оправдание русской музыки конца XX века” (Эдуард Айрапетян)
“Артёмов – это Брукнер XXI века” (Теодор Курентзис)]
Что же делать? Определенно необходимы такие условия, чтобы руководство оркестров стеснялось требовать с композитора (!) за исполнение или запись его произведения $25 000 сразу (а потом поговорим), — как это было с несколькими московскими оркестрами (большей частью государственными), когда Владимир Ашкенази выразил желание записать мои сочинения для компакт-диска (причем жертвовал оркестру свои собственные деньги; в других же — цивилизованных, то есть почитающих композиторов, странах оркестры обязаны платить композитору за использование его труда!).
Как увести музыкантов от стяжательства, которым они заражены последние двадцать лет? Как вернуть до-ельцинское осознание своей профессии? Как изменить менталитет и развить чувствительность в этом механическом мире, насаждающем бесчувствие?
Государство вполне может обеспечить 20-30 талантливых композиторов, работающим в области серьёзной музыки, всем необходимым для творческой работы, ничего не требуя взамен, кроме самой работы. Государство вполне может само обеспечить исполнение и запись вновь созданных произведений, как это было в доперестроечные времена. Это – в интересах страны, и так можно сохранить профессию. Композиторов уже теперь надо сохранять как особый вымирающий вид. Льготы нужны не чиновникам, а именно композиторам, поэтам, философам и учёным, ибо они есть «соль земли», настоящая элита страны. И – в своё время - это понимали Марк Аврелий, Козимо и Лоренцо Медичи, Людовик Баварский. И даже «отец всех народов и друг детей».
Созрела необходимость создания авторитетной музыкальной организации — Академии русской музыки — для утверждения иерархии музыкальных ценностей в образованном обществе, для поддержания композиторов и исполнителей и для сохранения наследия (в частности, ужè ушедших композиторов, у которых есть чему поучиться молодым, но чья музыка совершенно недоступна, а рукописи исчезают). Среди членов инициативной группы — замечательные музыканты международного уровня: Владимир Ашкенази, Денис Мацуев, Михаил Плетнёв, Александр Рудин, Лиана Исакадзе.
Необходима независимая организация национального масштаба для поддержания творчества в разных видах искусства — Фонд искусства, аккумулирующий средства бюджетные и спонсорские (такой фонд необходим и науке) для распределения их среди режиссёров, композиторов, художников, музыкантов-исполнителей на создание определенных работ и программ. [Предусмотрена сравнительная объективность в рассмотрении заявок и исключение вымогательства, столь ныне распространенного.]
Наконец, в противовес коммерческим Олимпийским играм предлагается проект Пифийских игр (также популярных в Древней Греции, но значительно расширенных), посвященных разным видам искусства (возможно, и науки) с целью представлять лучшие достижения человечества в комплексе и дать миру осознать, чего он достиг. Проект не только культурный, но и политический — показать миру, что Россия не совсем варварская страна и стремится к конвергенции, взаимопониманию, но не к конфронтации.
(Рекламируемые детские спортивные “Дельфийские игры” никакого отношения к Пифийским не имеют).
Нетрудно понять, что страна без культуры — страна без народа. Нужно ли за неё бороться?! Пока есть силы — нужно. Но они почти на исходе.
Ростропович рассказывал, что американский Президент (это был Рейган, но мог быть и любой другой) говорил творческим деятелям: «Это вы создаёте Америку, а мы лишь создаём условия для вас». Россию же создаёт номенклатура (по своему подобию), и условия – для себя же.
Пока же остатки разбитой редеющей интеллигенции тщетно пытаются уцелеть среди чванства номенклатурной охлократии, теряющей остатки сознания от преизбытка своих миллиардов, и патологической страстью к свинству бездумного «электората».
Пошло и унизительно. Для всех.
Спасать высокую музыку — значит спасать нацию от уничтожения, вырождения. Мы гордимся прошлой русской культурой, но уничтожаем нынешнюю, не понимая ее ценности.
Музыка — величайшее достижение человеческого гения. Она — единственное явление культуры, которое способствует выработке в людях высоких нравственных качеств. И никакая экономика с её нефтедолларами не спасёт страну без культуры.
180 лет назад П. Чаадаев говорил, что германцы — благородный народ, ибо они любят своих гениев, всячески им способствуют и прославляют (а это значит, добавим, что они любят и уважают себя). А русские — варвары, они ненавидят и уничтожают своих гениев. Через 100 лет после Чаадаева об этом же говорил Д. Мережковский.
Что-нибудь изменилось?